Времени не было. Была только темнота, маленький клочок сознания в этой темноте и редкие, рассекающие темноту разноцветные линии. Клочок сознания помнил (знал? верил?), что его зовут Ли. Отсутствие времени вызывало дискомфорт, и Ли попытался было ориентироваться по линиям. Но хоть как-то оценить промежутки между линиями он не смог, поэтому принялся просто считать их количество.



одналиниядвелиниитрилиниичетырелиниипятьлинийшестьлинийсемьлинийвосемьлиний

восьмеркарассекласьнапополамнольнольлинийнольодналиниянольдвелинии...



...восьмеркарассекласьнапополамнольнольнольнольнольнольнольноль...

...нольнольнольнольнольнольнольнольнольнольнольнольнольнольлиний...



 Неожиданно Ли почувствовал, что имеет Две Синхронные Мышцы.



...линийнольнольнолькчертунебольшоеусилиесвет...



 Солнечный диск был неприятного цвета. «Утром в Москве протухшее Солнце» - прошаркала в голове Ли первая мысль. Он аккуратно снял руку с Лизиного бедра, взял валяющийся в двух сантиметрах от его уха черный маркер...



черткаконузналчтомаркерлежалименнотам?



 ...и, не приподымаясь, даже не поворачивая головы, до боли скосив глаза...



кизайчонокливидитрыжуюлизичкузаспинойсвоимираскосымиглазками



 ...написал на Лизином теле, от пупка до соска: «утром В москве Протухшее солнце!» Точка восклицательного знака пришлась как раз на сосок. Лиза проснулась. Увидев маркер, она приподняла голову, смешно изогнула шею и прочитала надпись вслух. Потом повернулась к окну и хихикнула. Схватила маркер и начала водить им по животу Ли. Закончив, Лиза положила маркер на точно то же самое место рядом с его ухом.



Теперь Ли все же оторвал голову от подушки. Надпись пришлось читать вверх ногами:



13+23=36

Лиза + Ли

=

(значок бесконечности)

=

0

=

ВСЁ



И очень мелко в самом низу, рядом с пахом: «Лиловый, не обижайся!»





Ли задумчиво произнес первое слово с момента пробуждения:



- Утро.

- Доброе, - ответила Лиза.

- Бодрое.

- Дородное.

- Бородное.

- Орут.

- Брут крут укроп упрут.

- Я хотел бы, чтобы мне было тринадцать.

- Я хотела бы, чтобы мне было двадцать три.

- Тебе двадцать три, а мне тринадцать.

- Да. Я бы учила тебя жизни.

- А я бы учил тебя тантрическому сексу и игре на нервах перебором.

- Чепуха! Ха! Самое время для утреннего паровоза.

- Все-таки ты пошлая. Испортила все утро.

- Ты не хочешь?

- Хочу. Но только каждому по пятке и без комментариев.

- У нас еще много?

- На двоих хватит.

- Нас же трое.

- Я знаю. Но нам и не надо, чтобы нам хватило. Пусть будет недостаточно.

- Ты сложный.

- Я простой. Ты тугая.

- Пошли, - Лиза встала с матраца и, демонстративно (назло Ли) накручивая на палец рыжие волосики пониже пупка, сладко потянулась.

- Сначала натяни хотя бы трусы.

- Ни за что! Сегодня день Лилового.



Ли вздохнул, встал и надел штаны. Вынув из кармана небольшой пакетик, он высыпал на лежащую на столе газету остатки афганки и быстро смастерил три маленькие пяточки. Лиза же побежала в спальню и растормошила Лилового:



- Вставай. Пых!



Лиловый потер глаза и пробурчал:



- Сначала натяни хотя бы трусы.



Лиза надела большую белую майку с надписью «Ангел-некрофил». Майка доходила ей почти до колен.



- И трусы, - сказал сонный Лиловый.

- А где они? - спросила Лиза, покрутив головой.

- Повешены.



Лиза зашла обратно в гостиную. На стене висела доска для рисования. На доске, большими кривыми буквами алело: «ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ ПОШЛОСТЬ! Лиловый». Ниже было приписаны три фразы: «А еще они пахнут. Ли», «Плохо пахнут? Лиза» и «Замечательно пахнут. Постирай. Ли»



Под доской, на большущем гвозде висели розовые кружевные трусики. Лиза натянула их и стерла все надписи. Из комнаты донесся умеренно громкий вопль Лилового:



- Лиза, мать твою! Не могла напомнить, что сегодня мой день? Немедленно все снимай!



Лиза показала двери в спальню язык и разделась. Лиловый, в джинсах и кожаной куртке, вышел из комнаты. Лиза подскочила к нему и лизнула в щеку. После чего встала на четвереньки и поползла на балкон. Лиловый поплелся за ней.



Лиловый и Ли стояли на балконе и, прищурившись, глядели на прикрытое дымкой солнце. Лиза сидела в ногах. В пепельнице лежали три бычка, жевательная резинка и тополиный пух. Впрочем, тополиный пух лежал везде.



- Откуда на седьмом этаже столько тополиного пуха? - спросила Лиза.

- Я принес, - ответил Лиловый. - Он сам почему-то не хочет сюда лететь.

- Нет, главное, так аккуратно разбросал! - восхитилась Лиза.

- Долго заморачивался, - объяснил Лиловый.

- У нас с Афродитой для тебя сценка, - обратился к Лиловому Ли. - В гостиной.





В гостиной Ли достал из шкафа розовые шорты, кухонный передник и лопату.



- Где вы сперли лопату? - поинтересовался Лиловый.

- Это не лопата! - отсек Ли. - Это символ.

- Символ чего?

- Сам поймешь, - пожал плечами Ли, снял штаны и одел шорты.



Лиза надела передник и взяла лопату. Ли вышел из комнаты. Лиза подняла лопату, держа ее как бейсбольную биту, и закричала противным голосом:



- Сына! Домой!



В дверь вошел Ли. Он обеими руками закрывал от удара голову. Высунувшись из-под рук, он боязливо прошепелявил:



- Мам, ты меня жвала?



После трехсекундной паузы артисты резко повернулись к Лиловому, отдали легкий поклон и со страхом на него уставились.



- Я понял, - после коротко раздумья произнес Лиловый. - Это символ Разрушительной Материнской Заботы.

- Точно! - обрадовался Ли. - Это символ Разрушительной Материнской Заботы. Ты крут!

- Вы точно так и задумывали?

- Мы ничего не задумывали. Мы не знали. Ты же не знала, Афродита?

- Нет! - восторженно прошептала Лиза.

- Вот видишь, а теперь мы знаем. Ты нам сказал.

- Понятно. Подарите мне символ.

- Он твой.



Лиловый принял из рук Лизы лопату, вышел на балкон и бросил лопату вниз. Раздался приглушенный грохот.



В обычном дворике обычного спального района обычный тополиный пух летел, подчиняясь обычным законам физики. Бабушки у подъезда сидели недовольно нахохлившись. Маленький мальчик в розовых шортиках задумчиво пинал лежащий посреди дороги сломанный символ.